Мои глаза закрыты. Странные ощущения. Если очень захотеть, можно на некоторое время ментально перенестись в любую точку пространства, где ты когда то уже был. Это – главное условие. Это связано с наличием глобальной системы позиционирования внутри каждого из нас и неумением ею осознанно пользоваться, а так же с делимостью нашей сущности. Безусловно, такое заявление покажется чересчур сюрреалистичным, поэтому будем считать что вышесказанное – литературный приём.
Странные ощущения можно обозвать чувством локальности. Чувством того, что пространство вокруг тебя жёстко ограничено степенью известности и пройти дальше, чем ты когда-то уже был невозможно. Всё имеет чёткие границы, вместо заборов с колючей проволокой – градиент в белое, туман, дымка…
Там, куда я попал довольно тепло, яркий солнечный свет, пахнет влажной землёй, прелой прошлогодней травой. Чистая влага, яркий, но не насыщенный солнечный свет. Можно сделать вывод, что это ранняя весна. По всей видимости, весеннее солнце начало палить слишком рано, быстро выгнало снег и теперь поднимает в воздух пар, вобравший в себя все запахи этого места. Однако молодой зелёной траве не угнаться за процессами, навязанными солнцем, так что нашему взору пока представляется земля в выцветших и выгоревших красках с редкими зелёными каплями.
Я слышу голоса людей, вижу мелькающими их лица. В общем и целом ощущения себя у меня такое, словно я нахожусь в этом месте, но смотрю на происходящее сквозь узкую щель или нечто вроде дверного глазка. К тому же чувствую себя довольно вялым и расслабленным. Вдумавшись, я понимаю, что гораздо корректнее будет обосновать это как взгляд сквозь едва приоткрытые в полусне веки. Так, будто ты уже проснулся, но не хочешь, чтобы этого заметили, и потому смотришь очень аккуратно, стараясь не выпустить разоблачающего блеска из глаз. Людей, находящихся здесь же я не могу назвать хорошими друзьями, однако они мне довольно близки и их присутствие приятно. Мало того, их наличие указывает на присутствие других, гораздо более близких мне людей, где-то недалеко.
Насколько же всё же велик разум. За одно мгновение в активный участок моего сознания, для простоты сравнимый с оперативной памятью компьютера, из ниоткуда попал короткий образ. Образ этот сложился всего лишь из запаха весенней почвы, клочка земли размером чуть больше квадратного метра и каких то неведомых мелочей, указывающих на присутствие в этом пространственно-временном обрывке знакомых мне людей. Покинув ментальность, мой разум достраивает картинку. Сказать «достраивает картинку до полной» будет некорректно, поскольку достраивать её он может бесконечно, генерируя всё новые и новые детали, заменяя пропущенные участки перемешанными выжимками из самых разных воспоминаний. Процесс сродни изготовлению сока из сухого концентрата. Все познанное нами высушивается и перемалывается, чтобы при необходимости добавить воды и воссоздать приблизительный вкус прошлого.
В моих руках – весы. На одной чаше – предположение номер один. По нему наше сознание непрерывно или при особых условиях, выборками, записывает всё происходящее вплоть до самых мелочей, на которых не концентрируется наше внимание. Информация эта хранится очень глубоко и вызывается при аналогично сложных условиях. Так же рискну предположить, что сопоставляться оно может и с иным событием, чем-то схожим с исходным, что можно считать ошибкой или проявлением чего-то, пока не постигнутого. На другой чаше весов - предположение номер два. Оно сомнительно и просто: время всё-таки непрерывно и обратимо. Тогда прошлого и будущего нет, есть бесконечное множество настоящих, существующих одновременно и зависящих друг от друга. А значит возможен и переход, или хотя бы приближение одного к другому, в действительной ли или в изменённой реальности. Пока чаши находятся на одном уровне, но должно произойти то, что перевесит одну из них.
Более непонятно, как наше сознание складывает сны и видения. Ещё правильнее сказать события, которые недоступны нашей памяти. Которых, по нашему уверению, не было и, иногда, быть не могло. Так, в очередной раз, кратчайшей вспышкой сознание выкидывает на поверхность очередной образ. В нём – старая знакомая, сидящая с кружкой кофе на окне. Окно находится на последней этаже в доме старейшей постройки. Он не слишком высок, но сразу над его крышей начинается звёздное небо. По одну сторону оконного проёма – старая квартира, странно вытянутая и узкая кухня. Обстановка квартиры давно ушла из рамок современности, но рамок антикварности пока не достигла, и потому находится сейчас в самом гнусном промежуточном состоянии. Но почему-то именно этот вид особенно греет отзвуками и привкусами ностальгии по чему-то давно утраченному. По другую сторону проёма в ближайшем обзоре – руины пика цивилизации, полуразрушенное здание крупного торгового центра. Это – одно из наиболее очевидных последствий случившейся ни так уж давно катастрофы. Наименее очевидное, но более прочувствованное – это, пожалуй, та самая застрявшая во времени квартира и старая знакомая, сидящая на подоконнике с кружкой кофе и своим одиночеством. И что-то очень близкое, неизбежно ощутимое есть в этом образе. И если задуматься, в этот оконный проём можно вложить иное и гораздо большее значение. Он – нечто вроде границы между сохранённым, законсервированным прошлым с выцветшими обоями и лаковой мебелью и неотвратимым будущим – опустевшим, полуразрушенным, словно сбитым с ног и потерявшим сознание.
Комментариев нет:
Отправить комментарий